ГЕОГРАФИЯ ГЕОГРАФИИ (о чем свидетельствует карта)
вуго минуту, чисто-белые громады с их нежными очертаниями и причудливую, отчетливую воздушную линию их вершин и далекого неба. И когда он понял всю даль между им и горами и небом, всю громадность гор, и когда почувствовалась ему вся бесконечность этой красоты, он испугался, что это призрак, сон. Он встряхнулся, чтобы проснуться. Горы были все те же...» 30 мая братья приехали в Ста-рогладовскую. Жить решили порознь, чтобы не стеснять друг друга. Лев Николаевич поселился в хате казака Епифана Сезанна. Он очень подружился с этим старым казаком, любил слушать его рассказы (а рассказывал дядя Епишка замечательно), ходил с ним на охоту. В повести «Казаки» Толстой вывел Епифана под именем дяди Ерошки. Это был почти девяностолетний старик, огромного роста, прямой, широкоплечий, седой, с большой окладистой бородой. Несмотря на свой возраст, он любил играть на балалайке, петь и плясать, отличался жизнерадостностью, добродушием, обладал в большой степени народным здравым смыслом. Рассказы Епифана знакомили с нравами и обычаями казаков и горцев, с народным бытом, фольклором и поверьями. Подружился Толстой также с мирным чеченцем Садо Мисер-баевым, жившим неподалеку в ауле. С этим пылким юношей они стали кунаками — друзьями на жизнь и на смерть. Дружба с Епифаном и Садо скрасила жизнь Толстого в Ста-рогладовской, помогла связаться и с другими простыми людьми. Толстой внимательно наблюдает среду и быт казаков и горцев; изучает распространенный в то время на Северном Кавказе язык — кумыкский; любуется красивыми казачками; ездит в Червленую и Грозную; много охотится. Волонтером он участвует в военных набегах. Зреет решение поступить на военную службу.
Толстому очень понравился уклад казацкой жизни. Особенно его привлекала близость казаков и горцев к природе, их независимый, свободолюбивый характер, врожденное понимание прекрасного. Лев Николаевич невольно сравнивал быт и психологию казаков с жизнью хорошо знакомых ему тульских крестьян. Не знавшие крепостного права жители казацких станиц не имели тех черт забитости и приниженности, какие Толстой привык видеть у крестьян Тульской губернии.
Резко отличались от Центральной России и сами кавказские селения, крестьянские избы. Дома не лепились друг к другу, все они были чистые, светлые, с большими окнами и высокими красивыми крылечками. В повести «Казаки», работу над которой Толстой начал еще на Кавказе в 1853 г., а закончил лишь в 1862 г., множество замечательных географических и особенно этнографических описаний. Вся четвертая глава «Казаков» — географо-этнографиче-ский очерк гребенских станиц и населявших их казаков. Станица Старогладовская, в которой Л. Н. Толстой прожил большую часть времени на Кавказе, была одной из пяти древних станиц так называемого казачьего Гре-бе некого войска, располагавшегося на левом берегу Терека. Все станицы лежали в долине реки на ее отрезке длиной около 80 верст. Они были связаны дорогой, прорубленной в лесу. На севере станицы граничили с Ногайской, или Моздокской, степью, на юге, за Тереком, — с Большой Чечней.
В Старогладовской в 1851 г. было примерно 1200 жителей. Казаки, почти все старообрядцы, неприязненно относились к офицерству и украинским поселенцам. Мужчины служили на кордонах, занимались охотой и рыбной ловлей. Тяжелая работа лежала почти исключительно на женщинах. Толстой пишет в «Казаках», что постоянный мужской тяжелый труд и заботы, переданные ей на руки, дали особенно самостоятельный мужественный характер гребенской женщине и поразительно развили в ней физическую силу, здравый смысл, решительность и стойкость характера. «Женщины, — пишет Л. Толстой, — большею частию и сильнее, и умнее, и развитее, и красивее казаков». Впрочем, Толстой считал, что всем гребенцам свойственна «особенная понятливость, живость, удальство и чувство изящного, чувство красоты, которые не встретишь до такой степени ни в каком другом народе» («Казаки». Черновая рукопись. Гос. музей Л. 11. Толстого в Москве). Внимательно наблюдая людей, автор «Казаков» пристально всматривается и в окружающую природу. Вот, например, как описывает Л. Н. Толстой'пойменный лес близ станицы, в которой он жил: «Дорога, по которой они шли, была когда-то проезжена арбой и давно заросла травой.