жизнь
Хотя Гедарт и подчеркивал, что описывает только им самим виденное, рассказ его о шмелях-тамбурмажорах был встречен весьма недоверчиво. Даже наиболее искушенные знатоки насекомых лишь снисходительно посмеивались.
Не удивительно, что через много лет скромный австрийский натуралист Е. Хоффер из Граца просто ни глазам, ни ушам своим не поверил, обнаружив на восковой кровле содержавшегося в лаборатории шмелиного гнезда такого же точно тамбурина, о каком писал когда-то Гедарт. Впрочем, шмель не имел, разумеется, никакого барабана и потому показался Хофферу скорее трубачом, которые как раз в XIX в. и появились в войсках. Шмель, не сходя с места, работал крыльями, и его гудение продолжалось с короткими перерывами около часа. То же повторилось на завтра, послезавтра, на третью ночь.
В конце концов, убедившись, что все это не самообман, до крайности взволнованный, Хоф-фер разбудил жену, детей, поднял соседей, всех, кого мог, собрал в понятые и свидетели:
— Значит, и великие ученые ошибались? Значит, напрасно наукой отброшено сообщение о шмелях-сигнальщиках? Хоффер не ограничился засвидетельствованными протоколами.
— Посмотрим, что произойдет, — раздумывал он, — если убирать трубача, едва он начнет гудеть. И Хоффер стал снимать трубачей, наблюдая, как опустевшие места на восковой кровле гнезда раньше или позже занимаются другими.
Население гнезда, казалось, демонстрировало свою потребность в шмеле-трубаче. По какой причине? Зачем? Ведь шмели подобно пчелам или муравьям лишены органов слуха в общепринятом смысле. К чему подавать сигнал, если шмели в гнезде его все равно не слышат? Может быть, здесь другое, задумался французский натуралист Перез. Может быть, само по себе гудение, сам по себе шум крыльев ни для чего не служит, лишен определенной функции. Ведь неправильно задаваться вопросом о том, зачем, для чего шуршит гравий под ногами, не вернее ли предположить, что это молодые шмели, выйдя из коконов и готовясь получить воздушное крещение, поочередно занимаются гимнастикой, тренируя крыловые — грудные мышцы. -Однако вскоре выяснилось, что трубачи гудят вовсе не поочередно, причем гудят в семье не все. К тому же предположение Пе-реза все равно не разъясняло многого: почему, в частности, трубачи выходят из гнезда в определенное время — ночью, на рассвете? Наконец ученые склонились к тому, что трубач, применяя современную терминологию, кондиционирует состав воздуха в шмелином общежитии, проще говоря, проветривает гнездо, где к утру, особенно в подземном поселении, воздух насыщается углекислым газом, парами воды, может быть, и перегревается.
Так появилась третья версия о назначении трубачей: не вытяжная ли это труба для вентиляции шмелеграда. Забудем на время о роли и назначении трубача и познакомимся с тем, какой неожиданный резонанс пересказываемая здесь дискуссия вызвала в области, совсем далекой от биологии. Статьи о шмелях-трубачах печатались в энтомологических журналах в конце минувшего столетия, когда Михаил Николаевич Римский-Корсаков, сын знамени-того композитора, был еще юношей. Правда, интересы и жизненное призвание его как энтомолога уже тогда вполне определились. С детства ненасытно коллекционировал он и наблюдал насекомых, реферировал научные статьи.
Вспомнив все это, заметим, что именно летом 1899 г. отец энтомолога увлеченно работал над знаменитой «Сказкой о царе Салтане». Работа в деревенской обстановке шла на редкость успешно. «Сочинять здесь очень удобно. Глушь; никого посторонних; прекрасное место; чудесный двухсотлетний огромный сад, большое озеро. В саду притон певчих птиц», — восторгался композитор.
Но старые сады заселены, как известно, не одними певчими птицами. Вот откуда родилась интересная для нашей темы серия заметок в «Записных книжках» знаменитого композитора.
«Мошкара гудит на 560 диез. Пчелы на си. Жуки на ре. Шмели на до или до диезъ.